суббота, 23 июля 2011 г.

КАЛВАК МАХСУМ НОМАЛАРИ

НОМА № 6

Вақти нонушта ҳамсоямиз Мўминжон ҳавлисидан боримиз баланинг дилхун бўлиб йиғламоғини эшитдук ва андак тинчимиз кетди. Эр-хотун ҳарчанд зўр бериб авутсалар ҳам, бала бирён бўлуб йиғламоқдан тин олмас эрди. Тамоғимдан бир нимарса ўтмади, андеша бирла аларнинг дарвозасини қоқдум. Науфалнинг дийдалари шашқатор эрди, дадаси бирла бийисининг зорланмоқларига қулоқ бермас эрди. “Чўжалари ўлуб қолди ва шу боис дилхунлик қилур”, деди Мўминжон. “Эй Науфалжон, дедим, садқайи кўз ёшинг кетсун бу чўжалар, юр, ман санга юзтасини инъом этадурман.” Балани бағримга босиб, ўйга келтурдум ва чўжахонага келтуруб, дедимки, булар бари санга тегиш. Ол, отажонгинам. Локинда йиғлаб, даданг бирла бийингни хун қилма. Мана бу дондан олиб, аларга сеп.” Бала тин олди ва дон сепди. Биз ҳам мамнун ўлдук. Машойихлар демишларким, “Бала кулса, олам кулур”. Дарҳақиқат, ростдур. Бадазон Мўминжоннинг хотунига дедимки: “Келин, балани бу жойга бот-бот келтуринг, дон сепмоқ, сув бермоқни ўргансун. Жаниворларни яхши кўрган бандадан зинҳон ва зинҳор бадгумонлик чиқмас.” Занак сарафроз ўлди.
Мўминжон ҳам мамнунлиқ топди ва бадаз якчанд танаффус дедики: “Акои Калвак, бугун зарур юмушингиз ўлмаса, ман бирла боҳамро юрунг. Садриддин Айний бобонинг туғулган кунлари. Ул кишининг 133 йиллик тўйларини нишонлайдурмиз. Камина бугун ул жойда ош пиширурман. Шоир-у, олимлар жам бўлурлар.” Андак фикр қилғон эрдим, ул далда бермоқдан тин олмади,” Андешага борманг, мамнун бўлуб қайтарсиз. Юрунг, манга шерик бўлурсиз!”
Рози бўлмоқдан дигар иложим йўқ эрди.
Ҳавли қадима меморий услубда бўлуб, даруна ва беруна эрди. Бу жойга мудирлик қиладурғон киши бағоят серилтифот, сертавозе бўлуб, каминага адиб ижод қилғон хоналар, аларнинг китоблари ва ашёларини намойиш қилди. Шунча сана ҳамсоя рўзгурзонлик қилиб, ба азиз жойни зиёрат этмагонимдан надоматлар тортдим. Якчанд дақиқа Мўминжонга мадад кўрсатмоқ тараддудида эрдим ва муддат кечмай анчайин сипо ва башанг бандалар ташриф буюрмоқни бошладилар. Каминани ҳам алар сафига таклиф қилдилар. Боз: шивир-шивир бўлдики, “одам” бор ва зинҳор-зинҳор зиёти гап бўлмасун. Билдимки, Наимбек тилга олғон чекистлар пайдо ўлғанлар ва гап пойлайдурлар. Бадаз якчанд расмиятчиликлар машварат бошланди.
Садриддин Айний Бухорода таваллуд топиб, Самарқандда умргурзонлик қилғони, бу шаҳрда якчанд китоблар битиб, Душанбе шаҳринда вафот этғонлигини билмас эрдим. “У ўз ҳаёти бирла экки миллатни якқалам қилди”деди бир нотиқ. Бу жойда жам бўлғон олим-у фозил, шоир-у, мунаққидлар ҳам гоҳ ўзбеки гоҳ тожики забонда сухан юритур эрдиларки, ҳавас қилур эрдинг. Сухандонларнинг аксари, хусусан, бул кунларда экки миллатга ягоналик ато этадурғон бундоқ зотлар бисёр ва бисёр зарурлиғини таъкид этдилар.
Маърифатни тарғиб қилгани боис Бухоронинг золим амири Олимхон Айнийни 75 дарра урмоқ ва банди зиндон қилмоққа фармон берғонини гапурдилар. Ўлумдан қочиб, ул зот Самарқанд келғон, Беҳбудий ва дигар жадидлар пешвоз чиқиб, илтифотлар намоён қилғон эрканлар. Шўролар замони уни “халқ душмани” деб қамамоқ, еми турма қилмоқ ташвишига тушубдурлар. Локинда Максим Горкий номлиғ зот ара кириб, Айний ҳазратлари жониға оро кирғон дедилар.
Бир вазхон мустақиллик замони ҳам бу зотга енгил бўлмағонига шаъма қилди. “Авволлари Айний таваллуд топган кун Тожикистондан хешу ақраболари ташриф этур эрдилар, эмдиликда сарҳадлар занжирбанддур. Боз соли гузашта (2010) Самарқанд шаҳр ва вилоятнинг казо-казолари бу ҳавлини бузмоққа фармойиш бердилар. Якчанд фидойи одамларнинг сай- ҳаракатлари, жонбозликлари боисгина бу жойлар амон қолди.”
Шу нуқтага келганда, машваратга раислик қиладурғон киши нотиқни хавотирона тўхтатди. “Майли, ўтган ишга салавот. Эмдиликда бу гапларга ҳожат йўқ.”
Бу сира минбар минган ваъзхон ёдда қоладурғон гап айтди. Садриддин Айний биринчи бўлуб, “ Тожикистон Қаҳрамони” унвониға соҳиб бўлғон экан. Шу унвон таъсис этулган анжуманда, бир лаганбардор сухан олиб, “Унвон якўмин бўлуб Жаноби олийга берилмоғи жойиз” дебдур. Аммо давлат сарвари дебдики: “Унвонни аввол Садриддин Айнийга берурмиз. Ул зоти олийнинг халқ учун хизматлари беқиёсдур”.
Бир шоир сухан олиб, аввол ўзбеки, бад тожики сўз юрутди. “Бизнинг китоблар 2000-3000 нусхада чоп этиладур. Бу зотнинг “Эсдаликлар”и урус тилида 100 минг дона чиқди ва Сталин мукофотига сазовор ўлди. У замонлар Сталин мукофотининг мавқеи Нобел мукофотига нисбат чандон устун эрди. “Қуллар”, “Судхурнинг ўлими” “Бухоро жаллодлари” янглиғ китоблар урус, ўзбек, тожик тилларида якчанд бор чиқди ва аларнинг умумий ҳисоби миллиондан ошур. Надоматлар бўлғайким, ҳозир амалдорлар китоб ўқумайдурлар ва билмайдурларким Садриддин Айний ким. Шул боис анинг ўйини бузмоқ ташвишида бўлурлар. Бугунги амалдор аҳли театруга ҳам бормайдур, Интернетга кирмайдур, шу боис жоҳилдур”
Раислик қиладурғон бу нотиққа ҳам танбеҳ берди. Дедики, бугун байрамдур ва вақди ийд фақат хуш суханлар ярашур.
Боз бир олими зукко минбар минди ва қироат ила сухан бошлади. “ Адабиётнинг бурчи фош қилмоқ ва курашмоқдан иборат. Айний жаноблари фақат амир замонини фош қилмай, бағоят устолик бирла болшавойларни ҳам қаролайдур. Қори Ишкамба умр бўйи мумсиклик ила емай-ичмай тўплаган ва ҳукумат бонкига қўйган ақчаларини болшавойлар тортиб оладурлар. Бу бирла адиб болшавойларнинг зўравонлигини, шул хасис бандадан ҳам паст турмоқларини намоён қиладур. Ёинки “Қуллар” асарини кўрунг. Бу китобдаги воқеот ғуломлик замонидан бошланиб, то калхоз пайти давом этадур. Китобнинг “Қуллар” деб аталмоғи мардумнинг боз қўл бўлиб қолғонига ишорадур ва ҳакозо. Мана бу жойда Айний ҳазратларининг мармардан ҳайкаллари мавжуд. Ҳар нечук қор, ёмғур ёғсун, мармарга кор қилмас. Ҳар хел замонларда ул зотга нописандлик қилмоқлари мумкин. Локинда Айний бузург бўлуб қолур. Ҳар нимарса вақтдан қўрқадур, дейдилар. Аммо-локин вақт ҳам бузурглардан андеша қилур.”
Бадазон мактаббаччалар шеърхонлик қилдилар, қўшуқ айтдилар. Вақти ошхўрлик ҳам ҳазил-мутойиба ва қироатлар давом берди.
Маҳаллага сархуш кайфият ила қайтдим.

ҚУМСАШ

"Буни ҳаёт дебдилар ёки ўғлим Улуғбекнинг кундалиги" туркумидан


Чатоқ бўлди: бувимнинг қон босимлари ошиб, ётиб қолдилар. Докторлар у кишини обдон текшириб кўришди-ю, олиб кетишди. Мен чинқириб йиғлаганимча қолавердим.
Ўша куни менга қараш учун ойим ишдан қолдилар. Каминани боғчага жойлаштириш илинжида юрган дадамнинг ҳам ишлари ўнгидан келмади.
– Жой йўқ, деяпти, бюрократлар, – дедилар дарғазаб бўлиб.
Гапнинг оҳангидан фаҳмладимки, «бюрократ» – ёмон одам, дегани экан. Демак ҳаётда ёмон одамлар ҳам бор экан-да! Ажабо! Шундай мунаввар дунё¬да-я?!
– Газетада ишлашингизни айтмадингизми, – сўрадилар ойим.
– Иш жойини пеш қилиш...
– Пеш қилманг,–илиб кетдилар ойим, ишхонангиздан қоғоз олиб келсангиз бас!
Шундай қилиб, болалар боғчасига борадиган бўлдим.
Бу ерда ўйинчоқлар бир талай экан-у, ҳадеганда болакайларга беришавермаскан. Боғча опалар анча жиддий ва калондимоғдай. Мен йиғламадим: энди жуда чурвақа эмасман – камина нақ олти ойлик ҳаётий тажрибага эга.
Биринчи куни болаларга унчалик қўшилолмаганимни таъкидлаб ўтишим керак. Сутли атала ичиб олгандан кейин бир қизалоқ билан танишишга шайланаётганимда, тарбиячи опамиз аллақандай зарда ва нописандлик билан ўрнимга ётқизди-ю пўписа қилди:
– А ну-ка, спать! Быстро!
Дилхуш алла айтишади, деб ўйласам... Тўтиқушлар! Лоақал бирорталари алла айтишни билишмаскан-а! Ўайф-ё! Бунинг устига уйдагидай кўтариб юришлар, шакаргуфторликлар қаёқда дейсиз?! Суф бунақа ҳаётга! Иштончанг ҳўлланиб қолса, жирканганнамо қилиб, бармоқларининг учи билан ечишади-ю, бир чеккага улоқтириб юборишади. Уйда... Шунинг учун кун бўйи уйдагиларни қумсайман. Бувижонимнинг қадрдон ҳидлари, меҳрибон, маъруф овозларига зор бўламан. Кечқурун ойимни кўришим билан хўрлигим келиб, йиғлаб юбораман, дийдаларим шашқатор бўлиб, у кишига талпинаман. Ўар кун уйга келгач, бувимнинг каравотларига умидвор боқаман. У мунғайиб тургандай бўлади.
Эрталаб дадам билан ойим гапга бориб қолишди. Сезиб турибман: айб папашада. Ўозиргача мени боғчага ойим олиб бораётгандилар. Бир гал дадамдан илтимос қилганларида шунча машмаша.
– Олиб бормайман, дедим-ку! – дағдаға қилдилар дадам.
Бу ғайирлик ва якровликка тоқат қилолмадим:
– Да-да-а! – дедим биринчи бор.
Ўзимга қолса, «дада, инсоф борми», деярдим-у, аммо забон чатоқ. Аммо ана шу ягона каломнинг ўзи ҳам бояқишларни беҳад қувонтирди. Машмашани йиғиштириб қўйиб, каминани эркалатишга киришиб кетишди.
– Тағин аввал «она» демай, «дада» дейди-я, – гиналаган бўлдилар ойим.
Аслида мен илк бор «она» деган каломни тилга олгандим. Бу табаррук сўз билан моможонимга мурожаат қилгандим. Шунда мен у кишини бир умрга «она» деб аташимни хаёлимга ҳам келтирмагандим. Ойижонимни эса аксар самарқандликлар сингари «бийи» дейдиган бўлдим.
Хуллас, мени дадам олиб борадиган бўлдилар. Ишқилиб, тағин ғижиллашиб қолишмасинда! Катталар ўзи тез ловуллаб кетадиган, бадфеълроқ бўлишаркан. Ўша куни боғча опа ҳам мудираси билан гапга бориб қолди. Мудира айрим ота-оналар пул тўлашмаганини ёдга солганди, бунисининг жони ҳалқумига келиб турган эканми, бақириб берди.
– Ташвишим ўзимга етиб ортади! Бир камим пул йиғиш қолганмиди? Буларнинг биттаси сийса, иккинчисининг қорни очиб турибди.
– Шунинг учун ҳам маош оласизда, азизим, – заҳарханда қилди мудира.
– Миннат қилмай қўяқолинг! Уйда ўтирсам ҳам эрим боқади. Айрим олғирларга ўхшаб, гўдакларнинг ҳақини ўмаргунча, эрнинг топганига қаноат қилган минг бор яхши.
Бу гапдан мудира опа негадир ловуллаб кетдн. Назаримда боғча опа унинг анча ожиз томонига тегиб қўйганди. У тағин анча-мунча дағдағалар қилди-ю, чиқиб кетди. Аёллар тўпланиб олиб, уни роса ғийбат қилишди.
Ура! Бувим келдилар!
– Она-а! Она-а-а! – дедим бор вужудим билан у кишига талпиниб. Менга илк бор алла айтган табаррук инсоннинг ҳароратли қучоғига отилдим, у кишининг сархуш ҳидларидан энтикиб кетдим. Нурафшон чеҳраларидан ўпмоқчи бўлдим-у, ҳарчанд қилсам ҳам уддалолмадим. Юзларини ялаб қўяқолдим. У киши кула-кула сўлагимни артиб олдилар, кўзларидан ёш қалқиб кетди.
Бувимни кўргани қўни-қўшнилар, қариндошлар келишди. Аммо кун бўйи ҳеч кимга бормадим. У кишининг бағридан бир зум ажралсам ҳам ғарибга ўхшаб қоламан. У киши бошқа юмушларни қўйиб, мени қайта қучоқларига оладилар.
– Ўзим ҳам ҳаммадан кўра шуни кўп соғиндим, –дейдилар мени ҳар замон эркалаб.
Шукурларким, энди боғчага бормайдиган бўлдим. Бувим шундай дедилар.
Бас! Етар, тортган азобларим!

воскресенье, 10 июля 2011 г.

КАЛВАК МАХСУМ НОМАЛАРИ

НОМА № 5

“Хоҳиш этсаларинг, эртага тоққа сайрга борадурмиз”, деди Найимбек. Тархашлик этмадик ва авволи шаб ноз-неъмат тараддудини кўрдук. Саҳармардон офтоб шўъла кўрсатмай, боре рўзғор жамулжам ўлуб, “Matis”имизга ўтурдук ва қаёндасан, Тахти Қароча давони, деб йўлга тушдук.
Қирларнинг ёнбоши фасоҳат-у, жозибаси бирла кишига дилхушлик бахш этур эрди. Кўча лаб-лаби дарё ўрлагани боис тамошодан кўзунг ва дилинг беҳад ҳаловат топур, завқинг чандон ошур эрди.
Якчанд кент-у, деҳалар арқага қолди ва чорчархамиз тоғ йўлидан зўр бериб, баландга чиқмоқни бошлади. Ёнбағирларда шумтол, арча, эман дарахтлари зич эрдилар ва алар хушрўй ва хушқоматлиги бирла дилга хуррамлик ато этур эрдилар.
Беғарзи ошхоналар бандаларнинг ҳавли жойларга ҳам картлар қўйулган бўлуб, меҳмонларга хизмат кўрсатмоқ ва шу тариқа андак чойчақа ишламоқ ташвишида эрдилар. Таваккал қилиб, бир чорбоғ ёнида тўхтадук. Ўсмир бала пайдо ўлди, эҳтиром изҳор қилиб, жой ишора этди. Магарам, тоғлар қоматдор, дарахт-у ўт-ўланлар бисёр ўлсада, одамларнинг кулбалари пастак, назарногир эрди ва мардумнинг тириклик тарзи андак мушкуллигидан далолат берур эрди.
Пакана бир мардак ташриф қилди ва бадаз салом –алек балаларига гилем, кўрпача келтирмоққа фармойиш берди. Биз келтурган неъматларни тушурдик. Балалар чой келтурдилар, қазон, ўчоқ пайдо қилдилар. Занаклар қазон ташвиши бирла банд ўлдилар ва биз мардаклар гап-гаптак қилмоққа киришдук.
Пакана мардак савол бермоғидан аввол нохуш маломатдан хавотир тортуб, пешгирлик ила маҳаллалик бўлғонимизни баён этдук. Бу одам серфаросат, доно мардак чиқди.
“ Мардум бир умр пул бирла ҳангомага ташна бўлуб яшайдур. Бу жойда ҳам бир деҳа бор, Калангарон деюрмиз. Халқ алар хусусида анекдот туқумоқни хуш кўрадур. Ул жойда ҳам ўзумизнинг турк қавмимиз, яъне барлослар яшайдур. Пастда рўзгурзонлик қиладурғон “жўқчи”лар аларни масхара қилмоқни хуш кўрадурлар. Боиси, “жўқчи”ларнинг ўзлари бу қадар уддабурро йўқ. Аммо-локин буларнинг бори беғараз ҳазиллардур. Калангарондан якчанд олимлар, шоирлар, амалдорлар пайдо бўлдилар ва ҳурматлари чандон баланд. Раисимиз ҳам фақат алардан бўлур эрди. Фикр қилардимки, алар айнан боақл ва зукко бўлғонликлари боис, кўролмаслик ва андак ғараз ила бандалар латифа тўқуйдилар. Мисол келтирурман: не боис яҳудийлар хусусинда анекдот айтурлар. Боиси, алар доно. Сизнинг Маҳалла ҳам шундоқ бўлса ажаб йўқ.”
Ушбу шиносимнинг ногаҳоний эътирофидан хуррамлик ва мамнунлиқ топдим, тоҳаттоки, маҳаллалик бўлғоним сабаб дилимда жилла ифтихор пайдо ўлди.
Янги шиносим бу жойдаги бесарҳад бешазор-у дарахтзорлар хусусида ҳам сухан юрутди. Аён ўлдики, бундан тахмин юз йил пеш санада, бу жойга якўмин ўрмон идораси воқе бўлғон ва анга бир немис саркорлиқ этгон экан. Тахти Қарочалик аксар бандаларга ҳам маош тайинлабдур ва ниҳол ўтқазмоқни бошлабдур. Дўлона, бодом, акас, арча, шумтол, қисса кўтоҳ, нимаики пайдо қилибдурлар, тоғларга қадабдурлар. Шу тариқа яланғоч ёнбошлар либос кийибдур. Бадазон жанг бошланибдур яъне Гирмон ҳужум қилибдур ва қарохатлар пайдо бўлмоғи баробари бу жойдаги жоҳил бандалар немис бригадга нафрат намоён қилибдурлар. Бадазон саркор ноилождан кечаси ғойиб бўлибдур. Мардум гап қилибдурларки, ул падарлаънат Гитлернинг хеши бўлғон экан ва ул хомхаёл жаллод Московни қўлга киритса, Самарқанд ҳокимлигини анга бермоққа ваъда қилғон экан.
Вақти жанг ва бадаз зафту-зафар бу бешазорлар мардумға ризқ-насиба ато этибдур. Шул боисдандур, фурсат кечуб, аҳли фуқаро бечора немис бригадни андак сифатлайдурғон, қумсайдурғон бўлибдурлар. Пурсу-пос қилиб билсалар, ул марди боидрок бо зидди ғаним жангга қириб, немис танкаси тагига қолғон, рост аёғидан ажралғон ва Хўжандда зиндагонлик қилур эркан. Бадазон деҳанинг казо-казолари ани пайдо қилибдурлар, рамзи миннатдорлик боис чорлаб оби зиёфат қилибдурлар, чапон кийгизибдурлар.
Бадаз бу ахбор фикр қилдим. Бандасининг қисмати бисёр ранго-рангдур ва ани миллати боис камситмоқ уволи азимдур, жаҳолатдур. Миллатчи – душмани худо, деюрлар. Илло, ростдур.
Сўғун баландга чиқадурғон ўлдук ва мезбон биз бирла қадам-бақадам юрди. Аён ўлдики, бу киши шўролар замони қайбирам илмий даргоҳда хизмат қилғон ва ул идора барҳам топғач бекор қолғон экан. Тириклик тарзи ҳамма Тахти Қароча аҳли мисол мол боқмоқ, тоғдан ревоч, дори гиёҳлар йиғиб сотмоқ бирла кечур, яънеки, аларни тоғ боқур экан.
Найимбек: “Ревоч-певоч, лола-пола келтирурман” деб, илдам тоққа равона ўлди ва биз мезбон билан харсанг устида ўтуруб, ҳазил-мутойиба қилмоққа киришдук. “Ўғлингиз ревоч-певоч, лола-пола келтирурман, деди ва ушбу суханни эшитиб, бир латифа хотиримга келди”, гап бошлади ҳамроҳим. Калангаронга Тошкандан катта амалдор ташриф этиб, мардумнмнг тириклик тарзи бирла қизиқибдур. Раис ул муҳтарам меҳмонни далага олиб чиқибдур. Меҳмон бир деҳқонга рўбару бўлуб, рўзгурзонлик тарзини сўроқ айлабди. “Деҳқончилик қиладурман, картошка-партошка сотурман”, жавоб айлабди ул. Башқасидан шу тариқа сўрабдур. “Мол-пол боқурман”, дебди буниси. Учинчиси “Савдо-павдо бирла бандман”дебди. Амалдор таажжуб айлаб, раисга савол ташлабдур: “ Не боис алар картошка-партошка, мол-пол, савдо-павдо деб гапурадурлар? “Э, қўйунг, жавоб айлабдур раис, буларнинг бори анди-панди, калла-палласи ишламайдур”
Латифа латифага пайванд бўлди. Бади қаҳ-қаҳа камина давом бердим: “Бизнинг Маҳалладан битта авсар духтурга рўбару бўлиб, “Духдур, мазам йўқ” дебди. “Ман айтган шуллукқурт фойда бермадими”, савол айлабдур духтур. “Бир ўрнига тўрттасини едим, тариқча наф кўрмадим” дермиш ул авсар”.
Биз авоз қўйуб кулдук. “Башқалар санинг устиндан кулмаслиги учун ўз устингдан кулмоқни билиш зарур, деди шеригим ва тасдиқ тариқасида давом берди. Бизни мактабга камиссия келиб, балакайларимиз урус тилини қай миқдор билмоқлари бирла қизиқибдур. Аммо тан олмоқ даркор, ҳозир аксар урус тили муаллимларининг ўзи бўм-бўм. Ҳолиги амалдор балаларга савол берибдур. Хуш, “бир”ни урусига нима дейдулар. Ҳамма жим. Хўш, “экки”ни-чи, “уч”ни-чи? Муаллим жаҳлга миниб, хонандаларга танбеҳ берибдур: “Каллаварамлар, “бир”ни - “адин” деюрлар, эккини - “адин, адин; учни - адин, адин, адин;“ деб чан бор ўргатган эрдим.”
Ҳамроҳим боз Калангарон саргузаштларига ўтди: ” Бир калангаронлик расмчини ўйига чорлаб, ул ташриф этгунга қадар учта чуқур қозибдур. Суратчи келса, анга изоҳ берибдур: “Бошпурт олмоқ истагида эрдим, алар белдан баланд сурат келтур дедилар, ман у жойга кириб турурман, сан сурат олурсан” “Не боис учта чуқур пайдо этдингиз,” таажжуб этибдур суратчи кулуб? “О, учта сурат келтур, дедида”, жавоб айлабди калангаронлик.
Маҳалламизга ҳамсоя Гожлар деб аталадурғон деҳа бор. Бу жойдан ҳам казо-казо донишманд-у, зукколар пайдо ўлғонлар. Локинда мардум аларни мазах қилмоқ, яъне гожона лофлар тўқумоққа бисёр мойилдур. Камина алар хусусинда ёдимға тушган якчанд лофларни гапурдим ва ҳамроҳим мамнунлиқ топди.
Бадаз якчанд соат даста-даста ревоч-у, лола бирла, Найимбек пайдо ўлди. Боримиз шодон ва боҳамро пастга тушдук. Дастархон теграсида ҳам хушчақчақлик ила ҳазил-мутойибалар қилдук. Тоза ҳаво, булбуллар хонишидан дилимиз шодликка тўлғон эрди.
Тахти Қароча давонидан сабуклик тортиб ва кўнглумиз беҳад сарафроз ўлуб, вақти шом Маҳаллага қайтдук. Худо бандасини фақат тирикликнинг сермашаққат аравасини тортмоқ ва шу тариқа дорулбақога равона бўлмоғи учун оламга келтурмаган. Ҳар бир уммат сайр-саёҳат этмоғи, дам олмоғи ҳам лозимдур, деган тўхтамга келгон эрдим ўзум ҳам.

МЕНИНГ БУВИЖОНИМ

"Буни ҳаёт дебдилар ёки ўғлим Улуғбекнинг кундалиги" туркумидан



Уйимизда бугун аллақандай маросим борга ўхшайди. Мўйлови эндигина сабза урган амаким, аммалар-у холаларим ҳам шу ерда.
Ниҳоят янги бешикни эринмай, хафсала билан жиҳозлагач, бувим пичирлаб узоқ дуо ўқидилар, сўнг каминани унинг оппоқ чойшаби устига ағанатдилар. Индамай ётаверардим-у аммо оёқларимни зичлаб боғлагандан кейин овозим борича чинқириб йиғлай бошладим. Ҳадемай қўлларимни ҳам боғлашди. Нақадар золимлик! Ахир, мен қўл-оёқларимни типирчилатиб ётишни хуш кўрардим-ку! Озодлик деб аталадиган ҳузурбахш туйғуга, эркка кишан солиш жаҳолат эмасми, ахир?! Ситамкорлар бешикнинг ёпинчиғини ҳам беркитишди ва мен зулмат қўйнида қолдим. Шу пайт кимдир бешик устига бир ҳовуч танга сочиб юборди: болакайлар қиқирлаб кулишганича пул теришга киришишди. Алам қиладида: сен зулматда кишанбанд бўлиб, қақшаб ётсанг-у бу хумпарлар пул тўплаш пайи¬да бўлишса. Йиғлайверайчи, эҳтимол шафқат томирчалари ҳам тепиб қолар бу, бераҳмларнинг?! Анча-мунча тўполон қилардим-у аммо бувим шундай ёқимли алла бошлаб юбордиларки, қулоқ солмай иложим йўқ эди.
Алла айтай, шўхлик қилмай қулоқ солгин, чароғим,
Кўзмунчоқдай кўзларингни юмақолгин, чароғим.
Қўзичоқдай ширингина ухлаб олгин, чароғим –
Момонгни сен қувончи бўл,
Қароғи бўл, чароғим!
Чароғим-о
Чароғим-о
Чароғим...
Алла элитиб, ухлаб қолибман,

Эртаси ҳам, индини ҳам бу ҳол такрорланишини ҳали билмасдим. Ҳа, айнан такрор эди: эрталаб апил-тапил ишга жўнашади-ю, кечқурун остона ҳатлаш билан мен томон интилиб, дағал, гоҳида бадбўй қўллари билан нозик юзларим, қўлларимни силаб-сийпамоқчи бўлишади, дуч келган жойимдан ўпиб, озор беришади. Ҳарқалай бувим уларни койиб ҳайдайдилар-у жоним ором топади.
Менинг бувижоним! Уйимизда у киши билан ҳисоблашишади, гапларини икки қилишмайди. Бунинг устига у киши жуда зийрак: қорним андак очқаса ойимдан ҳам аввалроқ сезадилар. Кейин буйруқ оҳангида қорнимни тўйғазишни тайинлайдилар. Ойижоним ҳам итоаткорона кўкракларини тутадилар: қорним тўйгач, олам мунаввар бўлиб кетади. Кўзларимга уйқу тиқилганини ҳам баён этолмайман, аммо бувим юзимга енгилгина нигоҳ ташлашлари билан барини илғаб оладилар, бунга ҳам қаноат қилмай, енгилгина алла бошлаб юборадилар. Бу хиргойилар шу қадар дилкаш-ки, таърифга сўз ожиз. Сатрлар қатида илтижо-ю сеҳр, ҳазинлигу, юпанч, киноя-ю сархушликлар жамулжаму жобажо бўлади. Олис-олислардан милтиқ овози эшитилса, йиғи товуши қулоққа чалинса, бойқуш узиб-узиб нола қилса, мана бу аллани айтадилар:
Балолардан, қазолардан алҳазар,
Нохуш-нохуш сазолардан алҳазар!
Остонамни омон сақла, ўзгинанг
Ногоҳ туҳмат,
Жазолардан алҳазар!
Алҳазар-о
Алҳазар-о
Алҳазар...
Гоҳи-гоҳида эса юракни ўртантирадиган, ҳатто катталарни ҳам хомуш қилиб қўядиган маҳзун алла янграб қолади. «Қайларда қолдинг кечқурун», деган сўроқ такрорланиб турадиган бу қўшиқда қўшнининг чўлоқ ўғли сандал атрофида ўтиргани, подачи ошҳалол айтиб кетгани, саман тикка турганича мизғиётгани, аммо ҳамон чавандоз йигитдан дарак бўлмаётгани оғир дард билан куйланар, савол бот-бот такрорланарди:
Қайларда қолдинг кечқурун,
Қайларда қолдинг кечқурун?
* * *
Амаким мени кўчага олиб чиқдилар. Турфа товушлар ва буёқлардан кўзим қамашиб кетди. Ранго-ранг машиналар ғизиллаб ўтар ва мен улар ортидан ҳайрат билан тикилиб қолардим.
Диққатимни дарвозамиз олдидаги ариқ ва унинг соҳилига боғлаб қўйилган қўзичоқ тортди. Ариқчада зилол сув шилдираб оқар, унинг қўшиғи роҳатбахш эди. Соҳилда айқашиб ётган гиёҳлар ҳам бир-бирига ухшамасди. Қўзичоқ билан нигоҳларимиз тўқнашди: менга ўхшаб унинг ҳам дунёга келганига кўп вақт бўлмагани билиниб турарди. Меҳрим жўш уриб унга қўл чўздим–амаким муддаомни тушунди, шекилли, унга яқинроқ олиб борди. Лекин нодон қўзи биздан чўчиб қочмоқчи бўлганда, бўйнидаги арқон уни зарб билан тортди. ўалати. Нечун унинг нозик буйнига чилвир боғлашдийкнн?! Бу ўта баттоллик, золимлик эмасми?! Халоскор бувисими, амакисими йўқмикин бояқишнинг?! Азбаройи ачинганимдан унинг жингалак пўстинини силаб қўймоқчи бўлдим-у буни уддалолмадим.
Шу пайт эътиборимни бир новча амаки тортди: у дағал овоз билан менга мурожаат қилди:
Ўа, рижий! Кўчага чиқдингми? Ия, тишинг ҳам йўқ-ку, сан кемшикнинг?!
У шундай деди-ю қаҳ-қаҳ отиб кулди. Менга алам қилди: баралла йиғлаб юбордим. Нега камситади бу новча, найнов?! Сариқ бўлсам нима қилибди? Дадам билан аммамнинг ҳам сочлари сариқ-ку! Қолаверса, ариқ бўйидаги гуллар ҳам... Тишинг йўқ эмиш. Бувимнинг тишлари бўлмаса ҳамки, ҳаммадан яхшилар-ку! Мен суяк ғажирмидимки, куракдай-куракдай тиш керак бўлса?! Каллаварам! Вайсақи!
Овозимни эшитиб, бувим югуриб чиқдилар. Мени хавотирона ичкарига олиб кирдилар-у, амакимни роса уришдилар.
– Чилласи чиқмаган гўдакни кўчага олиб чиқасанми, нодон?! Ўалол бор, харом бор, нас бор...
Сўнг амакимни қўйиб, ўша қалтираган куйи ойимга ўгирилдилар:
– Қанақа лакалов, ландавур аёлсиз?! Болани бозорга олиб борса ҳам лаллайиб ўтираверасизми?! Аёл ҳам шунақа латтачайнар бўладими?! Агар шунга кўз-пўз тегса...
У киши узоқ жаврадилар. Амаким билан ойим ўзларини оқлаш учун бир нималар деб дудуқланишди. Бувим зудлик билан исириқ тутатдилар: ачимсиқ тутун томоғимга тиқилди, кўзимни ачиштирди, аммо йиғламадим.
Шу бўлди-ю кўча менинг орзу армоним, мақсад-муддаомга айланиб қолди. Дарвозадан чиқиб, сершиддат машиналарни, ариқдаги зилол сувни, кўзлари осмонранг қўзичоқни қумсайдиган бўлиб қолдим. Бувим бўлса муддаомни фаҳмлаб, енгилгина койиб қўярдилар.
– Бекорларни айтибсиз! Ҳа, намоқул килибсиз! Сизга ҳали эрта!
* * *
Ойим ишга чиққанларидан бери ҳувиллаган ҳовлида бувим иккаламиз қоляпмиз. Энди қорним очқагудай бўлса, у киши сўргич кийдирилган шишани илитадилар-у аввал ўзлари татиб кўрадилар, сўнг оғзимга суқадилар. Бу таом гоҳида андак иссиқроқ ёки совуқроқ бўлиши устига чучмал ҳам. Шунга қарамай саркашлик қилмайман – шоша-пиша ошқозонимни дўппайтириб оламан. Чунки бусиз ҳам моможонимнинг ташвишлари оз эмас: молларга ем солиш, овқат пишириш, кир ювиш... Эҳ-ҳе! У кишининг олдиларига гоҳи-гоҳида Жамила момо деган, букчайиб қолган дугоналари келади. Салом-аликдан кейин келинидан ҳасрат қилади. Бувижоним ҳам маъқуллагандай бўлиб турадилар.
– Ҳозир сиз айтган у келинлар йўқ.
– Ҳаммаси нотавон, инжиқ, – жон киради Жамила момога, – ўғлимга айтаман: бундай зарбингни ўтказ, дейман.
– Э, ҳозиргилар хотинидан қўрқади. Бузоқнинг ўзи...
Ниҳоят ғийбат поёнига етади. Кейин Жамила момо бувимга ялинганнамо қилиб, китоб ўқиб беришни сўрайдилар. Бувижоним кўзлари яхши ўтмаслигини важ қилиб турсалар ҳамки, эринмай кўзойнакларини топадилар, сўнг устига уриниб кетган духоба ўралган китобни олиб, дуч келган саҳифадан ўнгдан чапга қараб, ҳижжалаб ўқий бошлайдилар.
«...алқисса, Ибройим Аҳтам сарбондан сўради: «Эй сарбон, Балхда не кечмишдур?» Ул жавоб айлади: «Балх¬да қиёмат қойимдур – шаҳаншоҳи олампаноҳнинг яккаю ягона ожизалари Маликаи Хўбон оламдан кўз юммишдур». Ибройим Аҳтам зор-зор, чун абри навбаҳор йиғлаб, айтгони бутурур...».
Бу ёғини алла айтгандай хиргойи қилиб кетадилар. Жамила момо пиқ-пиқ йиғлай бошлайди. У кишининг кўз ёшларидан таъсирланган бувим яна ҳам чўзиброқ нола қиладилар.

ЖИЗНЬ - УНИВЕРМАГ

Старость – не радость.
Народная пословица.

Написав заявление на имя ректора о выходе на пенсию, Улуг Вахидович почувствовал огромное облегчение. Теперь уже не надо будет торопиться по утрам на лекцию, чувствовать за спиной тяжелый взгляд мечтавшего поскорее перебраться в его кабинет Салима Ниязова, который спал и видел себя заведующим кафедрой. Хотя тот всегда встречал его довольно приветливо, долго и озабоченно интересовался состоянием здоровья, Улуг Вахидович читал в его хитро прищуренных глазах: « Да хватит же, старик! Пора уже и честь знать…».
Профессор рассеяно оглядел свой кабинет. На самом деле он страстно любил свою кафедру, ставшую за сорок лет работы, его настоящим пристанищем. Для него были дороги эти многочисленные чучела фазанов, диких кабанов, волков, филинов, горных баранов, бобров и беркутов, которые он бережно и настойчиво собирал за все годы своей работы. Горячо, почти по-отечески любил он своих студентов и аспирантов, жаждавших, как и он, много лет тому назад, знаний. В общем, это был привычный для него мир, без которого он не мыслил себя в этой жизни.
Как участник и инвалид минувшей войны, Улуг Вахидович мог выйти на заслуженный отдых еще лет десять тому назад. Он даже пробовал написать заявление, но работавший в то время ректором Салим Агзамович, как и он прошедший войну, специально пригласил его в свой кабинет и по-дружески пожурил:
- Таких специалистов как вы – раз, два и обчелся! Пока есть силы, нужно продолжать работу, а на покой мы всегда успеем…
Так Улуг Вахидович остался работать, хотя некоторым это тогда не понравилось. Особенно невзлюбил его Салим Ниязов, откровенно претендовавший на место заведующего кафедрой. Вообще-то профессор, где-то в глубине души, не хотел расставаться с работой, но здоровье было уже не то: израненные осколками немецкой мины ноги перестали слушаться его, хронический радикулит, подхваченный еще в годы учебы в аспирантуре во время многочисленных экспедиций в горы, мучил его с новой силой, ко всему этому прибавились новые болячки – предательски стал пропадать голос во время лекций и по-старчески слезиться глаза…
Дома он страдал еще и от бессонницы. До самого раннего рассвета, с нетерпением ожидал первых криков петухов. Если ему иногда и удавалось забыться в коротком тяжелом сне, то просыпался весь мокрый от увиденных во сне кошмаров. После них он долго приходил в себя, пытаясь таблетками успокоить бешено бьющееся сердце. Лекарства, которые приносила ему внучка Умида, помогали все реже, оттого она печалилась сама.
Умида - дочь старшего сына профессора. Четыре года назад,
когда скончалась жена Улуга Вахидовича, он передал ее на воспитание отцу. Сейчас девушка учиться на вечернем отделении, а днем ведет хозяйство деда – готовит, стирает, гладит…
Мало кто знает, что отец Умиды - на самом деле приемный сын Улуга Вахидовича. Зимой сорок шестого года, уже после возвращения с войны, он нашел его в одной из пещер Ургутских гор. Кандидатская диссертация Улуга Вахидовича была посвящена изучению органов слуха летучих мышей. Тогда ему удалось доказать, что это странное существо выделяет ультразвук и находит свою дорогу и добычу по отраженному эху этих ультразвуков. Поэтому, если даже завязать глаза летучей мыши, она сможет без труда будет летать и продолжать жить. А как же подается этот ультразвук и как принимается? Вот здесь то и имелось множество проблем. Улуг Вахидович взялся за эту интересную тему еще до войны, но завершить ее удалось уже только после победы.
Однажды, приехавший в горы для продолжения фенологических наблюдений зимней спячки летучих мышей, Улуг Вахидович стал очевидцем тяжелого случая, потрясшего его до глубины души. За несколько шагов до знакомой пещеры, где он обычно проводил свои исследования, неведомо откуда появился грязный, оборванный мальчишка и протягивая к нему свои худые руки, с мольбой попросил хлеба. Улуг Вахидович, содрогнувшись от изможденного вида мальчика, его покрасневших от холода босых ног, по фронтовой привычке послал проклятия Гитлеру и его фашистским собакам. Потом, не сводя своего взгляда с мальчишки, снял полевую сумку и вытащил припасенную половинку лепешки. Он обратил внимание на то, что хотя голодный взгляд мальчика был обращен к хлебу, он не подбежал к нему, а стоял, дрожа, словно дикая газель и испуганно вращал расширенными глазами… Только тогда, когда Улуг Вахидович положил лепешку на обледеневший снег и отошел в сторону, он взял ее и двумя руками сунул в рот. Торопливо прожевывая хлеб, мальчишка забежал в пещеру…
Вход в пещеру оказался прикрыт какими-то рваными тряпками. Улуг Вахидович остановился у входа и позвал мальчика. Ответа не последовало. Тогда он осторожно приподнял полог и увидел в полутьме какие-то жалкие лохмотья, расстеленные на полу наподобие постели. Ласково разговаривая с мальчиком, Улуг Вахидович осторожно пробрался в пещеру. Когда его глаза привыкли к темноте, он понял, что на полу кто-то лежит,укутанный тряпками. Он нагнулся и вздрогнул от неожиданности: это было мертвое тело молодой женщины… Оно давно уже окоченело, и мальчик прижимался к холодному телу матери…
Улуг Вахидович весь покрылся холодной испариной. Ему, бывалому фронтовику, не раз приходилось встречаться со смертью, и в полевом госпитале, и в освобожденном от фрицев концлагере, но тогда была война и все это воспринималось тогда как неизбежность. Но стать свидетелем нелепой смерти уже в мирное время было почти дико. Он вышел из пещеры потрясенный увиденным, перед его глазами все еще стоял мальчик прижавшийся к окоченевшему телу матери…
Улуг Вахидович спустился в кишлак, сообщил людям об увиденном. Выяснилось, что это цыганская семья, а молодая женщина скончалась то ли от холода или голода… Захватив с собой носилки, люди направились в горы. Когда сельчане выносили тело женщины из пещеры, мальчик цепко держался за него и горько рыдал. Улуг Вахидович почти с силой оторвал мальчика от матери и до самого кладбища нес его на руках… Так Улуг Вахидович вернулся домой с маленьким цыганенком, которому дал имя Умид. Узнав о горькой судьбе мальчика, жена Улуга Вахидовича Шахрихон беспрестанно плакала, а затем всю ночь шила ему одежду. На следующий день Улуг Вахидович оформил мальчика на свою фамилию. Вместе с Умидом в семью пришло счастье: буквально через неделю Шахрихон родила ему первенца, которого в честь людей науки назвали Нобелем.
Наука была для него самым священным, самым дорогим делом. Поэтому и дочь, которая родилась спустя год, он назвал в честь первооткрывателя радия, дважды лауреата Нобелевской премии Марии Складовской-Кюри. Улуг Вахидович очень хотел, чтобы его дети стали настоящими учеными и добились на этом поприще больших успехов. Он уже мысленно распределил сферы деятельности своих детей: Умида он видел ученым-этнографом, занимающимся проблемами жителей древнего Самарканда, Нобеля – микробиологом в области вирусологии, а Марию – ученым в области физических явлений.
Миновали годы, но жизнь пошла не совсем так, как хотелось бы Улугу Вахидовичу. Умид, после окончания университета, поступил на работу в институт археологии. Но его слишком отчаянный и даже свирепый характер мешал на каждом его шагу. Видимо, неугомонная цыганская кровь, текущая в его венах, давала о себе знать: он часто ссорился со своими сослуживцами, перечил своему научному руководителю, а однажды и вовсе нагрубил директору института. В причину этого, защита диссертации откладывалась из года в год.
Нобель с большим трудом закончил биологический факультет и отказался работать по направлению комиссии в сельской школе. Он целыми днями беспричинно бродил по городу, якобы в поисках работы, но устроился только после неоднократных выговоров отца. Уже прошло несколько лет, но он и думать не хочет о научной работе.
Судьба Марии вышла еще хуже, хотя, учась в средней школе, она показывала большие способности по физике и математике. Улуга Вахидовича раздражало, что дочь забывает все на свете, когда речь заходит о кино и театре. Ее комната всегда была заставлена фотографиями звезд экрана и сцены. Закончив десять классов, она, вопреки воле отца, поступила в подготовительную театральную студию, а буквально через несколько месяцев по уши влюбилась в какого-то провинциального артиста. Улуг Вахидович с негодованием воспринял эту весть, вместе с которой рушились все его надежды на детей. Только после многочисленных просьб своей жены, он согласился познакомиться с избранником своей дочери. Кандидат в женихи оказался каким-то потрепанным типом, да к тому же был намного старше его дочери…

Сразу же после свадьбы молодые переехали вместе со своей театральной студией в другой город. Улуг Вахидович почти ежемесячно получал письма от дочери. Они были полны театральных впечатлений, волнений от первых выступлений, восхищения игрой мужа и… грамматических ошибок. Обычно в конце письма ошибки убавлялись, фразы строились по-иному и тонким ненавязчивым намеком говорилось об острой нехватке денег. Улуг Вахидович сразу же чувствовал вмешательство мужа Марии и начинал сердиться, а Шахрихон начинала просить мужа побыстрее отправить молодым деньги…
Спустя некоторое время поток писем уменьшился. Мария обьясняла это рождением дочери. Со временем сменился и тон редких писем – Мария начала жаловаться на неурядицы в семейной жизни, на неумение мужа прокормить семью и неудачи на работе. Все это было признаком надвигающегося семейного краха. А еще через год Мария и вовсе вернулась в отчий дом с двумя дочерьми. Она сильно похудела, выглядела гораздо старше своих лет и часто плакала, уповая на свою горькую судьбу. Улуг Вахидович закрывался в своем кабинете и во всем винил себя: он ведь чувствовал пороки своего зятя, зная это он не предпринял никаких шагов и стал всего лишь наблюдателем судьбы собственной дочери…
Да и невестки его тоже были не по душе. Сразу же после свадьбы они, как говорится, взяли в оборот своих мужей. Умид начал заговаривать о больших деньгах, о богатстве, увлекся бутылкой. Во всем этом профессор видел влияние невестки.
-Ты ведь знаешь, что я не люблю выпивох! – сделал он замечание сыну.
-Если так, то почему не отдали меня в сиротский дом?! – пьяно выкрикнул Умид.
Улуг Вахидович вздрогнул, словно от внезапного удара. Многие не знали,что Умид был его приемным сыном. За эти годы он превратился в кровного члена семьи. Очевидно, эту тему где-то раскопали любители мелочных разговоров и поспешили поделиться с невесткой, а та постоянно напоминала об этом Умиду.
-Как ты посмел, Умид? – не смог удержать свой гнев Улуг Вахидович, но с трудом сдерживая его, продолжил:
-Не надо слушать болтливых женщин. Неужели, неужели я не достоин быть твоим отцом?!
Улуг Вахидович горько заплакал, но Умида уже и след простыл. А вечером вконец расстроенного профессора доконал звонок из милиции. Подвыпивший Умид продолжил свое веселье в каком-то ресторане и потребовал от музыкантов исполнить цыганскую песню. Когда те отказались, обьяснив, что не знают мелодию, Умид пырнул одного из них шашлычным шампуром…
Узнав от них, где находится пострадавший, Улуг Вахидович поспешил сначала в больницу. Когда дежурный врач сообщил, что рана не так уж опасна, профессор почувствовал облегчение и попросил пропустить его к пострадавшему.
-Как вы себя чувствуете? – спросил он участливо. Но тот, повернув к нему бледное лицо с горящими от ненависти глазами, ослабевшим голосом, но твердо выкрикнул:
- Вон отсюда, проклятый!
Улуг Вахидович молча вышел из палаты и обратившись к врачу, сказал, что если понадобится донорская кровь, то он готов сдать свою. Но врач, иронично оглядев его, отрицательно покачал головой…
На суде Умид просил только одного:
-Я готов ответить за содеянное по всей строгости закона, но у меня одна единственная просьба – чтобы это не касалось моего престарелого отца, он тут не причем…
Неужели происшедшее открыло Умиду глаза?! Улуг Вахидович не верил своим ушам. Не трудно было угадать, что его сыну не столь страшен приговор суда – его больше беспокоила судьба человека, заменившего ему родного отца. Умид хорошо знал, что у Улуга Вахидовича, работавшего тогда проректором университета по научной работе, было немало завистников. Его книга «Животные нуждаются в помощи» была переведена на многие языки мира, он был избран в составы правлений Всемирной ассоциации охраны птиц и общества охраны природы республики, часто бывал в зарубежных командировках, где читал лекции на английском языке. Теперь злопыхатели смогут использовать историю с его сыном как козырную карту, чтобы очернить профессора.
Но прокурор грозно оборвал подсудимого:
-Перед законом за преступления своих детей должны отвечать и родители!
-Нет, нет! Он не должен отвечать за мой проступок, ведь он… он не мой родной отец…
-Что?! – возмутился прокурор. – Вы отказываетесь от своего родного отца?
В зале воцарилась гнетущая тишина. Ее нарушил Улуг Вахидович:
-Я его законный отец. Если мой сын совершил преступление, то я и себя считаю виновным, значит, не сумел воспитать как следует… И я готов понести за это заслуженное наказание…
Тут не выдержал и Умид.
-Отец! Родной мой, прости меня, если сможешь, я не смог стать достойным сыном… Зачем вы тогда забрали меня из пещеры? Лучше бы я умер там!
Осуждение сына стало большим ударом и для Шахрихон. Она слегла в постель и целыми днями горько-горько плакала. Вскоре пошли и оргвыводы. Улуга Вахидовича освободили от должности проректора, дали взыскание по партийной линии. Спустя месяц в одной из центральных газет вышла разгромная статья с критикой Улуга Вахидовича. Автор статьи ядовито высмеивал труд всей жизни профессора, обвиняя его в псевдонаучности. Было больно читать, что изучение слуховых органов летучих мышей не имеет народнохозяйственного значения, и, таким образом, все эти годы он обманывал государство.
Фельетон был вторым ударом после ареста Умида. Профессора хорошо знали и уважали в городе, теперь ему было неловко выходить на улицу. Улуга Вахидовича постоянно мучили боли в ногах, противно стали дрожать руки, слезились глаза. Наконец, он решил поделиться своими переживаниями со своим давним другом, ленинградским ученым, всегда интересовавшимся его работами, посвященным вопросам изучения органов слуха животных. Буквально через несколько дней за день до обсуждения злополучного фельетона на заседании парткома, на имя ректора пришло заказное письмо. В нем говорилось, что на основе научных работ Улуга Вахидовича, в Ленинграде создается мощный локатор «В-1» для продолжения космических исследований. Письмо было подписано крупнейшими учеными страны. Обсуждение статьи отменили. Редакция принесла свои извинения. Но горечь осталась…
В том же году на Улуга Вахидовича обрушился еще один удар – ушла из жизни его опора и поддержка Шахрихон. Она так и не оправилась после ареста Умида. Целыми днями она лежала молча, думая о чем-то своем и лишь горестно вздыхая временами.
-Ну скажи хоть что-нибудь, - просил ее Улуг Вахидович.
-По Умиду соскучилась, хочу его видеть, - отвечала она сквозь слезы. На этом разговор заканчивался, оба они знали, что она говорит о невозможном. Так, с надеждой хоть один раз увидеть сына, Шахрихон умерла. Уже после смерти ее лицо приобрело спокойное выражение, она словно была рада, что освободилась от бесконечных забот жизни.
К большому огорчению Улуга Вахидовича, все эти трудности и горе, не подействовали на Нобеля и Марию. Его родной сын редко заходил к отцу, но каждый раз не забывал пожаловаться на дороговизну и нехватку денег. Улуг Вахидович терпеть не мог его болтовню, поэтому он сразу же протягивал ему деньги и сын быстро исчезал, забыв даже поблагодарить отца. Почти такими же были и визиты дочери.
Совсем недавно Улугу Вахидовичу приснилась Шахрихон. Она приветливо встретила его, как это делала все годы их совместной жизни. Но когда он сообщил ей об освобождении Умида из тюрьмы, Шахрихон почему-то не придала этому значения.
-Хватить вам жить одному, - сказала ему жена. – Приходите ко мне, мне скучно здесь одной… Здесь все спокойно: никто не портит вам нервы, никто не сеет смуту, здесь нет несправедливых законов, нет денег и даже смерти здесь нет…
После этого, Улуг Вахидович стал часто задумываться о смерти. Конечно, от смерти не убежишь, да и жизнь похожа на универмаг: никогда не найдешь то, что ищешь.

пятница, 1 июля 2011 г.

ТАРЖИМАИ ҲОЛ

НУСРАТ РАҲМАТ - 70

Мен 1941 йилнинг 3 июл куни Самарқанд туманидаги Қўшмачит қишлоғида туғилганман. Бошланғич маълумотни эса Ургутнинг Қўзичи қишлоғидаги мактабда олганман.
Бу жуғрофий номувофиқликка изоҳ берадиган бўлсак, жилла бўлсада, ўша йиллардаги ҳолатни кўз олдимизга келтиришга тўғри келади. Дадам ҳайдовчи эдилар ва у пайтларда шоферлар жуда озчилик бўлишгани сабаб уларни қадрлашарди. Ҳукумат фронтдан бўшаган юк автомашиналарини илғор колхозларга тақсимлаётган пайт эди. Ургутдаги машъал “Қизил шарқ” колхозига теккан “политурка”ни бошқаришни дадамдан сўрашганди.
Биринчи синф пайтимда мактаб директорининг йиғилишда газета ўқиб бергани ёдимда михланиб қолган. “Улуғ доҳиймиз Иосиф Виссарионович Сталиннинг чексиз ғамхўрлиги билан “Қизил шарқ” колхозига ҳам машина берилди. Районимизда машиналар сони учтага етди. Шофер Жумаев Раҳматдан ҳамма мамнун.
Муаллимлар орасида фронтдан ярадор бўлиб келганлар ҳам анчагина эди. Орадан йиллар ўтиб, уларга бағишланган туркум шеърлар битганман.

Ёғоч оёқ ғичирлайди,
Ғичирлаб хазин-
Одамларга баён этар,
Серҳасрат арзин:
“Мен садақайрағоч эдим бир замон
Она ергинамнинг чайир ўғлони.
Чорак аср аввал кесиб беомон,
Кесилган оёққа улашди мани.
Чорак аср мадад бўлдим-у, аммо,
Оёқ бўлолмадим, бўлолмайман ҳам.
Чорак асрдирки, менга муаммо:
Мажруҳ этар нечун, одамни-одам!?”

Йиллар ўтиб, ўша пайтдаги маориф ишларини андак сифатласам, каминани шўропарастликка айбламассиз, деб ўйлайман.
Муаллимлар жон-жаҳдлари билан бизга билим бериш пайида бўлишарди. Россиянинг турли шаҳарларида ўқишни битириб келган сулув ва шоҳиста кийинган рус, татар қизлари билим билан бирга жадид маънавият ҳам келтиришганди. Аксариятнинг руҳиятида ғалабадан кейинги сурур, келажакка ишонч, ғояларга садоқат мана-ман деб турарди.
Шу орада ҳукуматнинг қўриқ ва бўз ерларни ўзлаштириш ҳақида қарори чиқди ва талай тоғли қишлоқлар сингари қўзичиликларни ҳам янги ерларга кўчирадиган бўлишди. Биз янги ерларга кўчмадик – қўшни хўжаликка машина тегиб қолган экан – дадам ўша ерга ишга ўтдилар.
Эллигинчи йилларнинг бошида бутун қишлоқда биз билан раиснинг уйида “Родина-49” деган радиоприёмник бор эди. Учта оғир батареяси бўларди. Одамлар радио эшитгани келишарди. 1953 йилнинг баҳорига келиб, ундаги дилкаш қўшиқлар ўрнини биз учун бегона ва мунгли мусиқалар эгалади. Диктор эса бот-бот ғамзада овозда ўртоқ Сталиннинг касаллигини такрорлайдиган бўлди. Шунда мактаб ўқитувчилари навбат билан келиб, тинглайдиган бўлишди. Мен бу кунни, яъни 1953 йилнинг 5 март кунини яхши эслаб қолганман. Ўша куни Россиядан келган ёшгина муаллима навбатда турганди. У ҳунграб йиғлаб юборди. Бошқалар ҳам дийдаларини тийишолмади. Сталин ўлган эди!
Қишлоқда Емирамид бобо деган солиҳ татар чол бор эди. 1945 йили Қримдан зўрлаб кўчирилган ва уч қизи билан бу ердаги ташландик кулбада яшарди. Жумладан, шу одамнинг кўзларида ҳам ёш кўриб, жуда ёмон веқеа бўлганлигини ҳис этгандим.
Йиллар ўтиб ўйлаб қоламан: оилам билан ногаҳонда етти ёт бегона юртга мажбуран кўчириб юборган золим шоҳни кечирармидим, у ўлганда хафа бўлармидим?
Буларни ўйлашнинг ўзи ҳам ваҳимали. Эҳтимол, ҳарқандай тарихий жараённи ўша давр нигоҳи билан баҳолаш керакдир.
Саккизинчи синфда ўқиб юрганимда газетада “загс ёши” деган тўрт қатор шеърим босилди.

Дилим безовтадир ҳар қарошига,
Тасаддуқ бўлгум бор қалам қошига.
Дўстларим нетайин, уйланай десам,
Сал етмай турибман загс ёшига.

Ва унинг учун уч сўм қалам пули ҳам олганман. Бу пул билан эса бир неча кун яшаш мумкин эди.
Мен филология факултетига киролмадим. Бир қишлоқдошим агрофакда ўқирди. “ Филфакни битирсанг, муаллим бўласан, селхозни битирганларнинг бари раис” деди ва мисоллар келтирди.
Мен шоир бўлишдан ноилож умидимни узиб, агрофакка ҳужжат топширдим.
Агрофакнинг ўзбек гуруҳига тарих ва фалсафадан ташқари ҳамма фанлар рус тилида ўтиларди. Айнан рус тилидан нўноқликда айбланиб, ҳар йили ўнлаб болалар ўқишдан ҳайдаларди. Биринчи курс пайтимда, кутилмаганда мен ҳам ана шу машъум руйхатга тушиб қолганман. Новча бир армани жисмоний тарбиядан дарс берарди. У имтиҳон пайтида ўн километрга югуришни талаб қилиб қолди. Айтилган муддатда етиб келиш учун ботинкамни ҳам ечиб қўйдим. Аммо йўлнинг ярмига ҳам бормай оёғимнинг ости қавариб чиқди ва мен югуролмай қолдим. Қарасам ҳамкурсларимнинг қарийб ярми имтиҳондан ўтишолмаган экан.
У пайтларда домлалар пора олишмасди. Аммо бу найнов болаларни ўзи, таниш-билишларининг ҳовли-жойига элтиб ишлатишни хуш кўраркан. Юқори курсдагилардан шундай маълумотни олгач, беш ҳамкурс унга юзма-юз бўлиб, ҳар қанақа юмуш бўлса бажаришга тайёрлигимизни маълум қилдик.
Бир ҳафтадан кейин у бизни бир миллатдошининг ҳовлисига олиб борди. Улар уйда буханка пиширишаркан. Биз бир неча йиллик кўмир аралашмаларини сим каравот тўридан ўтказишимиз керак экан. Кечгача меҳнат қилдик. Иссиқ ноннинг ҳиди димоғимизни беаёв қитиқлашига қарамай, бераҳм новвой бир бурда нон бермаганини ўйласам, ҳамон хўрлигим келади.
Кишининг ўз юртида ватансиз бўлгани, камситилгани шу эмасми ахир?!
Эртаси муаллим баримизга “беш” қўйди. “Югуриш буйича жаҳон рекордини ёздим” деб кўнглимизни кўтарган бўлди.
Бу гапни ёдимиздан чиқариб юборган эдик. Баҳорда, ногаҳонда бешаламизни ректоратга таклиф қилиб қолишди. Институт раҳбари биз билан кутилмаган даражада илиқ ва ашрафона муомалада бўлди. “ Институтнинг обрўйини кўтарадиган, аслида спортчи, деди, сизлардан эса умидимиз катта. Эртага узоққа югуриш бўйича мусобақага борасизлар. Бошқа вилоятлардан ҳам чемпионлар келишган. Нима бўлса ҳам биринчиликни олишимиз керак.”
Биз кўмир элаб баҳо олганимизни айтишдан чўчидик ва мусобақада қатнашиб, табиийки, ҳаммадан кейинги ўринни эгалладик. Деканат масаланинг тубига етди ва баримизни ўқишдан четлаштириш ҳақида фармойиш чиқарди.
Вилоят газетасига институтдаги янгиликлар ҳақида ёзиб турардим. Шу орада ректор кимлигим билан қизиқиб қолган шекилли, бор ҳақиқатни эшитгандан кейин: “ Бу ҳалиги мухбирми?” деб сўрабди. Тасдиқдан кейин бизнинг ўрнимизга муаллимни четлатиб юборишди.
Бешинчи курсда ҳам ҳайдалишимга бир баҳя қолганди. Бу гал адабиётга дўстлигим жонимга оро кирди.
Биз учун энг ваҳималиси – давлат имтиҳони эди. Имтиҳон раиси, одатда Россиядан келарди. Фанни билишдан ташқари рус тилида бурро гапирмаганларни тутдай тўкишарди, бераҳмлар. Шунда бир аспирант далдакор маслаҳат бериб қолди. “ Агар диплом иши ёзсангиз, давлат имтиҳонига киришингиз шарт бўлмай қолади.” Тушунтиришига қараганда, у гипсли майдонларда ток етиштириш бўйича илмий иш қилаётган экан. Агар ишига кўмаклашсам, унинг илмий ишини қисқартирилган шаклда ёзиб олишим ва ёқлашим мумкин экан. Таклифнинг тагида шахсий манфаат ётгани сезиб, декан ўринбосаридан рухсат сўрашни лозим деб топдим. Бу одам рус яҳудийси эди ва ўзбек, тожикларга нисбатан нафратини яширолмасди. Рус тилида яхши гапирмасангиз, рўйи-рост: “Ни навижу этих узбеков”, деярди. Йиллар ўтиб ўйлайман: нечун бу ҳақорат миллий ғуруримизга тегмасди. Чунки биз мустақил эмасдик.
Майли мавзудан чекинмайлик. Хуллас, бу одамнинг ҳузурига киришдан олдин рус тилида гапиришни роса машқ қилдим ва фикримни қийналмай баён этдим. У рухсат берган бўлди ва қўшиб қўйди: “У ҳўкизга мардикор керак бўлиб қолибди-да...”.
Худонинг қаҳрига учраган бунақа заминни олдин кўрмагандим, кейин ҳам учратмадим. Тупроқни бирор қарич кавласангиз, кетмон тақирлаб, бетонга ўхшаш оппоқ гипс қатламига урилади. Мисрон билан уни тешиб, ток кўчати ўтқазардик. Аспирантнинг ўзи ҳам, қавмлари ҳам тиним билишмасди. Фан йўли бағоят машаққатли эканлигини теран ҳис қилгандим ўшанда.
Иккинчи куни бир жиккак чол пайдо бўлиб, бизга жонсўзлик ила маслаҳат бергани ёдимдан чиқмайди.
- Берга так бўмайди. Маккайими, буғдайма экса бўлади.
Жавобан аспирант унга алланималарни роса тушунтирди.
Диссертация ёқланаётганда ўзим ҳам иштирок этдим. У гипсли ерларда ток ўтқазиш тажрибаси, унинг иқтисодий самаралари, агротехникаси ҳақида обдон гапиргач, марказдан келган профессор савол берди.
- Вилоятда шунақа ерлар неча гектар?
- Эллик гектардан кам эмас, жавоб берди аспирант.
Орага мавҳум, вазмин, шубҳали жимлик чукди. Сўнг меҳмон давом этди.
- Мен ўлкаларингни роса томоша қилдим ва афсуски, тоғ ёнбағирларининг яланғочлигидан надомат чекдим, ачиндим. Бу ерларга ток ўтқазиш буйича илмий ишлар қилинган, тажрибалар ўтказиб, исботланган экан. Айрим юртларнинг тупроғи экинга умуман ярамайди: тошлоқ, тўласинча гипсли, шўр, ботқоқ... Сизларники олтинга тенг. Лекин шундай унумли тупроқни қўйиб, ўша Худо урган гипсли ерга кўчат қадаганингизнинг боисини тушунолмайман! Уч йилдан берия! Жуда зарур бўлганда маккажўхорими, буғдойми, тариқми экса бўлар, аммо ҳар қанча уринманг, у ердан узум олишингизга ишонмайман. Трактор ағдаролмайдиган, жўяк олинмайдиган, ўғит солинмайдиган расво ер! Ачинаман сизга. Аслида буни илгарироқ илмий раҳбарингиз, шу мавзуни тасдиқлаган илмий кенгашдаги лакаловлар ўйлаб кўриши керак эди. Орага тағин одамни эзадиган жимлик чўкди. Сўнг меҳмон куйинганича тутақиб кетди:
- Падарига лаънат, падарига лаънат, барининг!
Диссертация қайтарилди ва табиийки, менинг ёзилажак диплом ишим ҳам чипакка чиқди. Бунинг устига давлат имтиҳонига ҳам тайёр эмасдим. Аспирантнинг акаси кимлардандир қарз кўтариб, институт ошхонасида зиёфат ташкил қилганди. Бу нохушликдан кейин бирор киши у ерга кирмади. Буларнинг барига ўзим айбдордай, бир неча ойгача аспирант билан акасидан ўзимни чеккага олиб юрдим.
Давлат имтиҳонига Москвадан келган профессор раислик қиларди. Ҳар эҳтимолга қарши, хавотирона ичкари кириб, бир чекадан жой олдим. Ветеринария факултетидан Сергей деган битирувчи биринчи бўлиб чиқди. Аслида у бошданоқ аъло баҳо билан ўқиб келаётгани, ташкилотчи, одобли бўлганлиги учун ҳаммадан олдин чиқаришганди. Сергей саволларга тин олмай, бурролик билан жавоб қайтарарди. Ниҳоят раис уни мамнун кайфиятда тўхтатди.
- Довольно! Ну молодец! Отлично знаете и экономику, и скотоводство, и механизацию… Короче, как я вижу, все предметы вам по зубам... Но мне интересно узнать: как вы разбираетесь в литературе и искусстве. Вы же, будущий руководитель. Скажите, пожалуйста, кто такой Вальтер Скотт?
Сергей бир зум ўйлаб турди-ю, жавоб берди:
- Мы такого скота не изучали,- деди.
Ўзимни тўхтатолмай, баралла кулиб юбордим. Ҳамма ажабланиб менга юзланди.
Кўпчилик орасида қаттиқ кулиш одобдан эмаслигини биламан. Аммо гоҳида... Ва бунинг учун озмунча дашномлар эшитмаганман.
Декан ўринбосари ўрнидан туриб дағ-даға килакетди.
- Сан нимага кирдинг? Чиқиб кет бу ердан!
Мен Худога ботиний тавалло қилдим: шу яҳудийнинг кўнглига шафқат солишини сўрадим. Ахир беш йиллим умрим, изланиш-у изтиробларимнинг хоку туроб бўлиш хавфи пайдо бўлганди. У бағритош, золим ҳамон тик турганича жўнаб қолишимни кутарди. Жуда кўнмасам, лаганбардор студентларга имлаб юборадиган важоҳатда эди. Ўпкам тўлиб, эшикка яқинлашганда, москвалик профессорнинг овози янграб қолди.
- Бир дақиқа,- деди русчалаб.
Мен шубҳалар оғушида ортга ўгирилдим.
- Сиз нега бунча қаттиқ кулдингиз,- сўради жилла қизиқувчан, эмин оҳангда.
- Вальтер Скотт буюк инглиз ёзувчиси, деёлдим овозим қалтираб.
Орага вазмин сукунат чўкди. Раис фамилиямни сўради ва журнални варақлаб, баҳоларим билан қизиқди. Алланималарни қайд этгач, менга хай рихоҳ юзланди.
- Майли чиқиб кетаверинг, мен сизга “беш” қўйдим.
Совхозда олти ойлар чамаси агроном-энтомолог бўлиб ишладим. Ҳукумат тепасига Брежнев келган пайтлар эди. У катта пленум ўтказди ва қишлоқ хўжалик нашрларида бу соҳани биладиган бирорта мутахассис йўқлигини танқид қилди. Саркотибнинг бу надомати менинг тақдиримда бурилиш ясашини ўйламаган эдим. Ҳафта ўтмай каминани вилоят “Ленин йўли” газетасига ишга таклиф этишди.
Бу газетада етти йил ишладим. Сўнг тағин етти йил “Қишлоқ ҳақиқати” газетасининг Самарқанд, Бухоро вилоятлари буйича мухбири бўлдим. Кейин Тошкентга кўчиб “Ўзбекистон адабиёти ва санъати” газетаси, “ Меҳнат” нашриёти, Ўзбекистон табиатни муҳофаза қилиш кўмитасида хизмат қилдим.
Таржимаи ҳолимнинг ана шу салмоқли йиллари ҳақида тўхталишимнинг ҳожати йўқ. 1987 йили нашр этилган “Мен редакцияданман” китобимда бу хусусда батафсил ёзганман.
Оилам, беш фарзандим, набираларим бор.
“Буни ҳаёт дебдилар” романимда ҳаётим, шу жумладан оилам ҳақида маълумотлар сероб.
Энди ижодим тўғрисида. “Агар табиатни севсангиз” деган илк китобчам 1975 йили нашр этилди. Кейин “Чанқовуз”, “Олис-олис сўқмоқлар”, “Дашт”, “Замондош ўйлари”, “ Селекция муъжизаси”, “Сўқмоқлар ва сабоқлар” сингари йигирмадан кўпроқ ҳикоя ва очерклардан иборат китоб ва китобчалар чиқардим.
Аммо каминани андак танитган “Мен редакцияданман”деган китоб бўлди. У катта тиражда босилди ва қалам пулига янги “Жигули” автомашинаси харид қилганим билан ҳозиргача мақтаниб юраман. Шунингдек Абу Али ибн Синонинг “Пирўзинома” деб номланган кичик аммо ғани бир асарини форс-тожик тилидан таржима қилгандим. Унинг таъсирида ёзилган “Фарзандга ўгитлар” китобчам саккиз бор нашр этилди.
"Шу тийран кўзлар" деган шеърим оммавийлашиб кетган.
Мазкур шеърга боғлиқ бир воқеа.1982 йили Тошкентга кўчиб борган кунларимиз эди. Пастда тўй бўлаётганди. Танишишмагани сабаб бўлса керак, бизни хабар қилишмади. Тўртинчи қаватдан базмни томоша қилиб ўтирганимизда, даврани олиб борувчи йигит шу шеърни жуда таъсирли қилиб ўқиди.Хотиним ўғлимдан хат юбориб, муаллиф тўртинчи қаватда эканлигини маълум қилибди. Тўй эгалари ҳижолат бўлиб, бизни тўйга олиб тушишди.

Мустақиллик эълон қилингандан кейин романим, “Тақдимот” шеърлар, “Фожиа” деб номланган ҳикоялар тўпламим, шунингдек, “Мен мухбирман”, “Я из редакции”, “Энг ашаддий каллакесар“, ”Асқад Мухтор дедилар” сингари китобларим; газета, журнал ва Интернет сайтларида юздан ортиқ мақолаларим чиқди.
2006 йили Самарқандда буюк маърифатпарвар Маҳмудхўжа Беҳбудийга ҳайкал ўрнатиш ташаббуси билан чиққанимни айтсам, мени мақтанчоқликка чиқармассиз, деб ўйлайман.
Шунингдек, ўша йили Ўзбекистоннинг етти муъжизасини аниқлаб, матбуот ва Интернетда эълон қилганман.
Жаҳон халқларининг ёғоч қошиқларини коллекция қилишни хуш кўраман.
Ўзимнинг шахсий сайт-блогимга (nusratrahmat.blogspot.com) эгаман. Янги мақола ёки бошқа асарни ёзишим биланоқ сайтда эълон қиламан. 2010 йилнинг саккиз ойи давомида унга 18 мамлакатдан мингга яқин ўқувчи кирди. Ўқувчилар сони жиҳатидн АҚШ Ўзбекистондан кейин иккинчи ўринда туради.
Материаллар асосан, ўзбек ва рус тилларида эълон қилинади. АҚШ, Россия, Қозоғистон, Қирғизистон сингари мамлакатларнинг расмий сайтлари ундан бир неча материалларни кўчириб босишди.
2004 йилда “Ўзбекистонда хизмат кўрсатган журналист” унвонини беришди.
Ҳозир Самарқанд туманидаги Кўтарма қишлоғида яшайман.

АВТОБИОГРАФИЯ

НУСРАТ РАХМАТ - 70

Я родился 3 июля 1941 года в селе Кошмачит Самаркандского района. Начальное образование получил в школе в кишлаке Кузичи Ургутского района. Причина этого географического несоответствия в том, что отец имел ценную и редкую в те времена профессию шофера. Правительство после окончания второй мировой войны раздало колхозам свободные грузовые машины и председатель ургутского колхоза "Кизил шарк" попросил отца принять в пользование старую "полуторку".
Крепко засел в моей памяти такой эпизод - когда я учился в первом классе, директор школы проводил общее собрание и зачитал заметку в газете: "Благодаря огромной заботе великого вождя Иосифа Виссарионовича Сталина колхоз "Кизил шарк" получил автомашину. Это третий автомобиль в нашем районе. Шофером Джумаевым Рахматом все довольны". Среди собравшихся преподавателей были и инвалиды недавней войны. Через годы я посвятил им нескольких стихотворений.
Скрипит нога деревянная,
О боли своей говорит:
"Судьба моя окаянная -
Живою мне стать не велит!
Я веткой была карагачевой,
Росла средь зеленых степей.
Но срублена, спилена, стачана -
Теперь лишь поддержка культей.
И сколько бы не молилась я -
Не стать мне ногой во плоти"
Педагоги всеми силами старались, чтобы мы получали достаточные знание. Из российских и столичных вузов к нам направили молодых симпатичных образованных русских и татарских девушек. Они принесли собой не только красоту, но и просвещение. Народ после окончания войны, преданный своим идеалам и воодушевленный победой над сильным и жестоким врагом, был уверен в светлом будущем.
Неожиданно вышло постановление правительства об освоении целинных земель. Началось переселение жителей с горных кишлаков в долину. Но мы переезжать отказались: в соседнем колхозe отцу дали автомашину, и мы переехали туда...
Помню, в начале пятидесятых годов только у нас и у председателя колхоза был радиоприемник "Родина-49", имевший три тяжелых батареи питания. Люди часто приходили к нам, чтобы послушать радио.
Весной 1953 года, веселая музыка и песни стали звучать все реже и реже, а вместо них в динамике слышались какие-то чуждые нашему слуху грустные мелодии. Диктор часто печальным голосом говорил о болезни великого вождя. Тогда преподаватели школ по очереди дежурили возле приемника. И вот, незабываемый день - 5 мая 1953 года. В тот день дежурила одна русская девушка, которая вдруг безумно закричала: "Сталин умер!" В нашем кишлаке жиль старик Емирамид - крымский татарин. В 1945 году, по приказу Сталина, он вместе с семьей был выслан из Крыма в Среднюю Азию, и теперь жил со своими дочерьми в разваленном доме. Я увидел слезы в его старческих глазах и почувствовал какой-то необъяснимый страх.
Спустя годы думаю об этом. Если какой-то тиран выслал бы меня из родных мест, простил бы я его, стал бы сожалеть о его смерти? Никогда! Помыслить об этом даже невозможно. Хотя+ На каждое историческое событие нужно смотреть глазами того времени и судить соответствующими мерками.
Когда учился в восьмом классе, в местной газете вышло мое четверостишие под названием "Возраст загса":
Друзья мои! Мне выпало влюбиться -
Таких очей прекрасных не видел никогда!
Но не могу сейчас жениться -
Для загса не созрели вот еще мои года.
За эти стихи я получил гонорар - три рубля. На эти деньги можно было прожить несколько дней.
Хотел поступать в институт. Однако на филфак меня не приняли. Один из моих друзей учился на агрономическом факультете, вот он и посоветовал мне: "Зачем тебе филфак? Поступай на агрофак. Будешь председателем колхоза, это лучше, чем бедным учителем". И привел несколько примеров. Я решил поступатьт в агрономы.
В узбекской группе агрофака, кроме истории и философии, все занятия велись на русском языке. И именно по причине незнания русского языка из института ежегодно исключали десятки студентов. Но на первом курсе я попал в этот нежелательный список по другой причине.
Мы сдавали экзамен по физкультуре. Преподаватель Симонян требовал со студентов бег на десять километров. Чтобы одолеть эти километры, я решил бежать босиком. Но уже через несколько километров мои пятки так опухли, что я не мог продолжать марафон. Как оказалось, почти половина однокурсников не могли преодолеть эту дистанцию и прийти к финишу вовремя..
Тогда преподаватели не брали взятки. Но, из разговоров студентов старших курсов, нам удалось узнать, что физрук не прочь воспользоваться бесплатной трудовой силой, которой он снабжал себя и своих родственников. И вот мы, пятеро друзей, изъявили желание выполнить любое его поручение.
Через недельку он отвез нас к одному армянину, который занимался выпечкой хлеба. Во дворе у него за много лет скопился уголь, который нам поручили просеять через металлическую сетку кровати. Работали допоздна. Целый день запах свежеиспеченного хлеба беспокоил наше воображение и аппетит, но хозяйка даже куска хлеба не предложила. Это было унизительно.
Через неделю Симонян поставил "отлично" в наши зачетки, а в журнале занес "выполненные" нормативы, равные мировому рекорду по бегу. Мы не обратили внимания на это, а потом и вовсе забыли. А весной нашу дружную пятерку неожиданно приглашает к себе в кабинет ректор. Встретил он нас очень вежливо, а потом и говорит: "Авторитет института поднимает спорт. Завтра на центральном стадионе города состоится соревнование по бегу, на котором примут участие бегуны из других областей. Во что бы то ни стало мы должны занять первое место".
Отказаться мы никак не могли, ведь тогда бы пришлось признаться, что свои оценки мы получили просеивая уголь. И вот, вынужденно участвуя на соревнованиях, естественно, заняли последнее место. Деканат решил выяснить до конца вопрос и выдал приказ об отстранении нас от учебы.
А надо сказать, я часто писал об институтских новостях в областную газету, о чем узнал ректор, сразу заинтересовавшийся моей персоной, и, как следствие, не утвердивший приказ о нашем отчислении. Зато вот преподавателя по физкультуре от должности освободили.
И на пятом курсе я оказался в такой же ситуации. На этот раз меня спасла дружба с литературой.
Самым страшным для всех студентов была сдача госэкзаменов на пятом курсе. Председатель экзаменационной комиссии обычно приезжал к нам из России. Кроме освоенных знаний, требовалось четко отвечать на русском языке. Поэтому госэкзамены беспощадно "валили" студентов. Был еще вариант, который посоветовал один аспирант: чтобы избежать коварные "госы" - нужно было написать дипломную работу. Успешно защитившего дипломную работу обычно освобождали от сдачи государственного экзамена.
Тот аспирант, кстати, занимался над диссертацией, суть которой сводилась к выращиванию винограда в гипсовых землях. Деканат тему утвердил, поэтому если я помогу ему и перепишу сокращенный вариант его работы, то могу не заходить на госэкзамены. Я согласился, но потом горько пожалел об этом, потому что такую проклятую землю, на которой должен был расти виноград, видел впервые. Вскапывать ее приходилось киркой или ломом. Со мной работали и сам аспирант, и его родственники. Тогда я на своей спине ощутил, как мучителен и тернист путь ученого.
Однажды на участке появился старичок маленького роста, который, увидев наш каторжный труд, участливо предупредил нас: "Здесь не растет виноград. Можно сеять только кукурузу и пшеницу". Аспирант поблагодарил его за заботу, но потом долго и подробно что-то объяснял старику, который только улыбался и качал головой.
Наступил день защиты диссертации, в которой я тоже принимал участие. Аспирант долго излагал экономическую, агротехническую эффективность опыта. Но тут председательствующий профессор-москвич остановил его.
- А сколько гектаров таких земель в области?
- Около пятидесяти, - отвечал аспирант.
Наступила тяжелая, сомнительная тишина. Гость продолжал.
- Я уже несколько дней изучаю ваши края. Смотрю, все склоны гор до сих пор голые. Но, оказывается ученые и научно, и практически доказали, создание виноградников на этих склонах. Имеется страны, почва которых вообще не годится для урожая: или сплошная каменистая, или гипсовая, солончаковая+ Но вы несмотря на это продолжали сеять виноградник на проклятой богом земле. Когда на данных участках можно сеять кукурузу или злаки. Итак, я не верю всем вашим доказательствам. Как можно собирать урожай, когда нет возможности обрабатывать междурядия, без удобрения? Жаль, жаль. Куда смотрел ваш руководитель? Кто утверждал эту глупую тему?
Опять наступила тишина. Неожиданно у гостя вырвалось:
- Проклятая, проклятая, проклятая, - повторял он нервно.
Диссертацию вернули. Печальная судьба моей дипломной работы тоже была решена.
Брат аспиранта залез в долги, чтобы организовать банкет. Он ждал гостей, но никто туда не пошел. А я почему-то считал себя виновным и долгое время прятался от аспиранта и его брата.
Но тогда же шла сдача госэкзаменов. На всякий случай зашел в зал и как мышь притаился в дальнем углу. Председательствовал профессор из Ленинграда. На его вопросы отвечал один из отличников и, вообще, примерных студентов с ветеринарного факультета - Сергей. Причем отвечал быстро и правильно. Наконец, профессор остановил его.
- Довольно! Ну, молодец! Отлично знаете и экономику, и скотоводство, и механизацию... Короче, как я вижу, все предметы вам по зубам+. Но мне интересно узнать: как вы разбираетесь в литературе и искусстве? Вы же будущий руководитель+ Скажите, пожалуйста, кто такой Вальтер Скотт?
Сергей секундочку задумался и ответил:
- Мы такого скота не изучали.
Я не мог удержаться и громко засмеялся. Собравшиеся с удивлением повернулись в мою сторону.
Заместитель декана встал с места и обратился ко мне с повышенным тоном:
- Почему ты зашел сюда? А ну выйди!
Я внутренне молил богу, чтобы тот дал жалость этому человеку. Но замдекана был непреклонен и все ждал моего ухода. Я со страданием на лице направился к двери. И вдруг профессор останавливает меня:
- Молодой человек, можно вас минуточку.
Я застыл на месте.
- Почему вы так громко смеялись, - спросил он спокойно.
- Вальтер Скотт великий английский писатель, - чуть слышно ответил я.
Он спросил мою фамилию и через паузу продолжил:
- Ну, можете идти - я поставил вам "пятерку".
В совхозе я работал агрономом-энтомологом. В Москве в это время прошел пленум, и на этом собрании Брежнев критиковал СМИ всей страны, что в прессе нет знающих специалистов по отраслям сельского хозяйства. Не думал я тогда, что эти высказывания сыграют роль в моей судьбе. Потому что именно через неделю меня пригласили в областную газету "Ленин йули" ( "Ленинский путь"), где я проработал семь лет. Столько же времени пришлось быть корреспондентом по Самаркандской и Бухарской областям республиканской газеты "Кишлок хакикати" ( "Сельская правда"). Потом переселился Ташкент и работал в газете "Узбекистон адабиети ва санъати" ( "Литература и искусства Узбекистана"), издательстве "Мехнат" ( "Труд"), также в комитете по охране природы Узбекистана.
Я не буду подробно останавливаться на этих страницах биографии. В книге "Я из редакции" подробнее изложил об этом.
Семейный, имею пятерых детей, внуков. В романе "Буни хает дебдилар" ( "Это называется жизнь") имеется достаточно сведений о семье.
Теперь о творчестве. Первую книжку "Агар табиатни севсангиз" ( "Если любите природу") выпустили в 1975 году. Потом вышло более двадцати сборников рассказов и очерков "Чанговуз", "Олис-олис с қмоқлар" ("Далекие-далекие тропы"), "Дашт" ( "Степь"), "Замондош йлари" ("Думы современника"), "Селекция муъжизаси" ("Чудо селекции"), "С қмоқлар ва сабоқлар" ("Тропы и уроки").
Успеха мне принесла книга "Я из редакции", вышедшая на узбекском и русском языках. Она напечаталась большом тиражом, а на гонорар я купил новую "Жигули".
Перевел с персидско-таджикского языка сочинение Абу Али ибн Сины "Фирузнома" ( "О победе"). Под влиянием этого произведения написал книжку "Фарзандга угитлар" ( "Наставление детям"). К слову, переиздававшуюся восемь раз.
После объявления суверенитета республики вышел роман, а также сборник стихов под названием "Такдимот"( "Предподнесение"), сборники рассказов "Фожиа" ("Трагедия"), "Мен мухбирман" ( "Я - корреспондент"), "Аскад Мухтор дедилар" ( "Аскад Мухтар сказал") и другие. В газетах, журналах, Интернете вышли более ста статей.

Думаю, не обвиняйте меня в хвастливости если добавлю, что в 2006 году я был инициатором возведение памятника великому просветителю Махмудходжа Бехбуди в Самарканде.
Также, в той же году уточнил и обнародовал семь чудес Узбекистана.
Увлекаюсь коллекцией деревянных ложек народов мира.
Имею свой сайт-блог (nusratrahmat.blogspot.com). Закончив, новую статью или другое произведение, тут помещаю в своем сайте. Только за девять месяцев текущего (2010) года сайт посетили 1000 читателей из 18 стран. По количеству посетителей США занимает второе место после Узбекистана.
Материалы в сайте публикуются в основном на узбекском и русском языках. Десятки материалов были перепечатан в различных официальных сайтах США, России, Казахстан, Кыргызстан
В 2004 году присвоено звание "Заслуженный журналист Узбекистана".
Живу в селе Кутарма, Самаркандском районе.
Телефон - 2623762